monisto: (Детка)
first-day-of-summer-2016-northern-hemisphere.gifVia Google

Вообще-то мне больше нравится слово "клубниковое", или даже "земляниковое", но кажется, таких слов в природе не существует.

А зато у нас сейчас такое клубниковое время, что даже в столовке нашей подают эти ягоды на десерт. Не в муссах и йогуртах, а просто так, прямо в вазочках.

И даже "клубничная (земляничная?) луна" у нас была на днях, но я ее пропустила.

Клубника для меня - это как будто возвращение в детство. У нас в семье эта ягода всегда была как-то особенно любима. Считалась второй по полезности после черной смородины. Но сморода поспевает, когда кругом и без нее красота и изобилие, а клубника появляется уже в "голодном" июне, воплощая долгожданный вкус и аромат лета. И, разумеется, все летние витамины.

Мои свежепоженившиеся родители жили в Озерках у папиных родственников. Там же прошли первые год и девять месяцев моей жизни. Ленинградские Озерки были в те времена совершеннейшим селом, с непролазными дорогами, деревянными домами, колодцами, большими дворами, завешаннями сушащимся бельем, толпами чумазых ребятишек, злющими собаками, сидящими на цепи и самозабвенно облаивающих этих самых ребятишек... Дома, правда, были многоквартирными, а дворы общими. А у папиных тети с дядей был еще "сад". То есть, огород, где росло разное полезное. В том числе клубника на продажу. "Я торгую кулубнику...", помните? Ну и вот ;)

Когда я немного подросла, так что могла сидеть в подушках и серьезно смотреть по сторонам, подобно маленькому щекастому Будде, папины тетя с дядей стали приносить мне жертвы :) В виде клубники со своей плантации, полезной ягоды. Отрывали от сердца и от кошелька, можно сказать. Не очень много, ягодки по три. Иногда по пять. Но зато ягоды эти, как вспоминает мама, были необыкновенные. Самые крупные и самые красивые.

Семейное предание гласит, что эти клубничины я просто обожала. Так и дрожала от жадности всеми щеками. "И никакого диатеза!" - всегда победно добавляет мама в конце этой истории :)

Прошло время. Мама с папой построили кооператив и переселились вместе со мной из маленькой холодной комнатенки в новую двухкомнатную квартиру. "Жертвоприношения", разумеется, закончились.

Но всегда, в начале каждого лета мама с папой покупали на рынке за последние деньги первую клубнику, крупную и кислую. Так до середины лета у нас дома она и не переводилась. Дешевея к пику сезона, становясь к его окончанию всё мельче и слаще.

Ягоды предназначались только детям: сначала мне одной, а потом нам с сестрой. Со взрослыми надо было "поделиться", то есть принести им на ладошке одну или две ягоды. Больше они никогда не хотели. Они вообще представляли всё так, как будто "поделиться" - это такое сугубо воспитательное мероприятие (чтоб мы не выросли эгоистками), а на самом деле взрослым людям все эти ягоды вовсе и ни к чему. Потому что взрослые любят только суп, кашу и, например, сыр. Ну, мама вот еще шоколадные конфеты уважает, а папа даже от них всегда отказывается. Я тогда думала: неужели я тоже вырасту и разлюблю всё вкусное? А вместо этого полюблю... овсяную кашу?!

Потом прошло еще время. У папы на работе распределили между сотрудниками садовые участки на станции Дунай. Все стали строить там дома, навесы, времянки и сараи. Все, но не папа. Папа развел там... клубнику. Со временем, конечно, за дело взялась мама, и на участке появился домик, не хуже других, но домику пришлось пристраиваться между грядок с самой  лучшей клубникой на свете.

Нет, у моего папы всё прет из земли, как подорванное, хоть картошка, хоть фикусы с кактусами и лимонами, но с клубникой у них сложились какие-то особые отношения. Она всегда плодоносила у него обильно и долго. Вызревала до состояния, которое и нас называлось "такая красная, что аж синяя", а самое главное, была необыкновенно, безумно сладкой. Вот честно, я ни разу больше не ела такой сладкой клубники. Ни в Калифорнии, нигде!

Мой папа - клубничный волшебник, я вам уже говорила. Клубниковый :))))

Между прочим, когда клубники стало много... а ее было по-настоящему много, хотя, казалось бы, шесть соток... У нас даже однажды была такая дурацкая история, когда мы с Лёшкой зачем-то приехали на дачу, смотрим: о, как много ягод созрело! Взяли и собрали. Гордо привезли родителям, мол, смотрите, какая от нас в хозяйстве польза, и... получили по ушам. За излишнее старание. Потому что ни у кого не было времени обрабатывать ягоды, так что до выходных им лучше было оставаться на кустах. Так вот, когда клубники стало много, выяснилось, что взрослым она тоже вполне по вкусу! Конечно, по-прежнему стараются подсунуть самые красивые ягодки детям и внукам, но это уже совсем другая история.

С тех пор прошло еще изрядно времени. И теперь мы живем в таком месте, и в таком времени, когда клубнику, вишню, чернику, смородину и тому подобное можно есть круглый год. А в сезон за пять минут запросто дойти не до какого-нибудь сада или огорода, а до целой клубничной плантации. Я фотографировала ее в прошлом году, но в ЖЖ почему-то до сих пор не выкладывала. Но сфотографированная ягода не портится же, да? :)

Read more... )
monisto: (Детка)
Некоторое время тому назад прочитала у чудесной [livejournal.com profile] greenarine пост о ее родном городе. Больше чем обычно, больше, чем всё остальное, тронули меня вот эти слова: "В мире много красоты — высокие водопады, золотистые песчаные дюны, зазубрины синих хребтов, бескрайние васильковые поля. И вся эта красота — не моя. Моя красота за кривыми частоколами, за низенькими каменными порогами, за скрипучими деревянными полами, за чадящими керосиновыми лампами, за глиняными карасами, в узком горлышке медного кувшина моей нани. Моя красота там, где меня уже нет."(с)

А моя красота, - подумала я, - где она? Можно себе представить, что это - Петербург. Нева, дворцы, набережные. Львы. Фонтаны. Ростральные колонны. К ступеням Эрмитажа ты в сумерках приди... Но нет. Эта красота не моя. Я знаю, что немного кривлю душой, называя себя петербурженкой. Я ведь провела всю мою жизнь на Гражданке. Так что в бОльшей степени я, наверное, деревенский житель.

Слова и парочка картинок )
monisto: (Детка)
ККогда я была маленькая и не знала, что означают некоторые слова и выражения, я всегда старалась как-нибудь угадать их настоящее значение. А потом уж спрашивала у взрослых. Ну, просто чтоб сравнить :) Про "старый новый год" я, например, думала, что так говорят, когда человеку ничто уже в жизни не кажется новым. Даже Новый Год, и тот старый. Вот какой-нибудь взрослый, например, много-много лет встречает Новый Год. И когда-то он понимает, что и Новый Год - всё равно старый. Потому что всё одинаково и ничего не меняется. Всё по-старому.
 
Теперь, когда я вспоминаю, о чем рассуждала тогда, когда мне еще полагалось спать в Новогоднюю ночь, то понимаю, что временами была не так уж и неправа :)

 
Поздравляю всех со Старым Новым Годом и желаю, чтобы в жизни у вас всегда присутствовала некоторая малая доля веселого легкого абсурда. И чтоб свежестъ и новизна находилась даже с старом и хорошо знакомом :)
This entry was originally posted at http://monisto.dreamwidth.org/198100.html. Please comment there using OpenID.
monisto: (Детка)
ККогда я была маленькая и не знала, что означают некоторые слова и выражения, я всегда старалась как-нибудь угадать их настоящее значение. А потом уж спрашивала у взрослых. Ну, просто чтоб сравнить :) Про "старый новый год" я, например, думала, что так говорят, когда человеку ничто уже в жизни не кажется новым. Даже Новый Год, и тот старый. Вот какой-нибудь взрослый, например, много-много лет встречает Новый Год. И когда-то он понимает, что и Новый Год - всё равно старый. Потому что всё одинаково и ничего не меняется. Всё по-старому.
 
Теперь, когда я вспоминаю, о чем рассуждала тогда, когда мне еще полагалось спать в Новогоднюю ночь, то понимаю, что временами была не так уж и неправа :)

 
Поздравляю всех со Старым Новым Годом и желаю, чтобы в жизни у вас всегда присутствовала некоторая малая доля веселого легкого абсурда. И чтоб свежестъ и новизна находилась даже с старом и хорошо знакомом :)
monisto: (Кокетливо :))
Надоело элегически грустить и жаловаться на весеннее обострение неизвестно чего. Пора уже от души встряхнуться:

75.17 КБ

и... жить.

Всячина... )

А еще у нас была радуга. Несколько дней назад, правда. Ну и что?

monisto: (Кокетливо :))
Надоело элегически грустить и жаловаться на весеннее обострение неизвестно чего. Пора уже от души встряхнуться:

75.17 КБ

и... жить.

Всячина... )

А еще у нас была радуга. Несколько дней назад, правда. Ну и что?

monisto: (Детка)
Что-то со всех сторон новости какие-то то страшные, то грустные...
Но Новый Год пока совсем новенький и всё еще пахнет хвоей и мандаринками. Поэтому злиться и расстраиваться нет никакого желания. Я вместо этого сейчас расскажу мою самую... ну, я не знаю, эмоциональную что ли, детскую новогоднюю историю.

Вот... )

А у вас, дорогие мои, были какие-нибудь смешные или дурацкие истории с Новым Годом, Дедом Морозом и т.п?



monisto: (Детка)
Что-то со всех сторон новости какие-то то страшные, то грустные...
Но Новый Год пока совсем новенький и всё еще пахнет хвоей и мандаринками. Поэтому злиться и расстраиваться нет никакого желания. Я вместо этого сейчас расскажу мою самую... ну, я не знаю, эмоциональную что ли, детскую новогоднюю историю.

Вот... )

А у вас, дорогие мои, были какие-нибудь смешные или дурацкие истории с Новым Годом, Дедом Морозом и т.п?



monisto: (Детка)

История третья (и пока последняя). Про совенков и ребенков.
 
Кроме Марины, я дружила с двумя девочками, моими ровестницами, Леной и Ларисой. Они приходились друг другу двоюродными сестрами и были поразительно непохожи. Лариса была вся какая-то «остренькая»: шустрая, худенькая, быстроглазая, востроносенькая, с мелкими чертами лица и мелкими же острыми зубками. А ее кузина Лена – совсем наоборот: вечно сонная и какая-то немножко ленивая, расплывчатая, медлительная. Прямо засыпает на ходу. Большие светлые глаза навыкате. И с поволо-окой... Естественно, Лариска постоянно немножко поддевала Лену, подкусывала, дразнила... Но я как-то разбавляла их дуэт и втроем мы общались довольно мирно.
 
Мы частенько играли в просторном дворе большого деревянного дома, в котором жили девочки. Это была не какая-то там съемная дача: дом принадлежал их бабушке с дедушкой. В доме и во дворе постоянно толпилось множество разнообразных родственников: кто-то все время приезжал, кто-то уезжал, кто-то колол дрова, чинил забор, полол огород. Всё очень шумно и весело. А на просторной веранде весь день не прекращалось чаепитие. Я смотрела на это жизнекипение, разинув рот. Мне такое было в новинку: наша семья жила скорее замкнуто: гости были для нас всегда в равной степени как стрессом, так и праздником. А тут вдруг оказалось, что можно совсем по-другому. Мне нравилось.
 
Меня любили в этой семье. Да что там, меня всегда очень любили родители моих друзей и подружек. А чего ж было меня не любить? Я была хорошая девочка. Вежливая и воспитанная.
 
А еще у Лены и Ларисы было по старшему брату. Этих мальчиков я совершенно не запомнила. Может быть потому, что они были для меня существами иного вида из какого-то совершенно параллельного мира. Во-первых, это были очень большие мальчики. Огромные просто, лет по 13. Во-вторых, они с нами не играли. То есть они изредка участвовали в наших играх, то только как набегатели, дразнители и разрушители. Стихийные бедствия, словом. Я их опасалась, а девочки знали, что единственная управа на них – орать погромче, чтоб прибежали родители (или дедушки-бабушки) и надавали всем по ушам.
 
Однажды вечером мы втроем играли во дворе у Лены и Ларисы. Ларисина мама, загорелая, худощавая и веселая, наблюдала за нами со скамеечки. Вдруг во двор влетел брат Лены. Он был, как обычно чумаз и взмылен. И с брызгалкой в руках. Мы прервали игру и подозрительно на него уставились: мол, что ты теперь нам испортишь? Но он не стал ничего ломать и никого задирать, а вместо этого подсел к ларисиной маме.
- Правда, смешные девчонки, теть Оль? – обратился он к ней, показывая на нас пальцем. – Я им всем придумал прозвища. Вот это, - он ткнул пальцем в востроносенькую Ларису, - Крокодильчик. Это, - он показал на пухленькую Лену, - бегемотик. А это, - он сделал паузу и полюбовался на меня, стоящую с приоткрытым ртом и глядящую на него расширенными глазами, - а это – СОВЁНОК!
Тетя Оля вскочила со скамейки, быстро притянула меня к себе, крепко прижала мою голову к своему животу и возмущенно воскликнула:
- Какой же это совёнок?! Это же чудесный ребёнок!!

Удивительно, но тот факт, что ее собственного ребенка обозвали крокодильчиком, ее, кажется, совсем не тронул.
 
Возвращаясь домой, я думала о том, что вообще-то да... Похоже вроде. Лариса – кусачий крокодильчик, а Лена – ленивый толстый бегемотик. Ну а я, значит, получается, на совенка похожа? Интересно, должна я обидеться или и нет?
 
Рассказала родителям. Они смеялись. Сказали: «А что? Похожа!»
 
Ну и ладно. Совенки – не самые противные звери. А зато они умные!
 
***
 
Когда я сегодня рассказываю эту историю, собеседники обычно некоторое время всматриваются в мое лицо, потом смеются и говорят ту же самую фразу, что и когда-то давно мои родители: «А что? Похожа!»
 
Подозреваю, что мое сходство с совенком (или с совой?) с годами усилилось. А тем более – очки :)


 
 
monisto: (Детка)

История третья (и пока последняя). Про совенков и ребенков.
 
Кроме Марины, я дружила с двумя девочками, моими ровестницами, Леной и Ларисой. Они приходились друг другу двоюродными сестрами и были поразительно непохожи. Лариса была вся какая-то «остренькая»: шустрая, худенькая, быстроглазая, востроносенькая, с мелкими чертами лица и мелкими же острыми зубками. А ее кузина Лена – совсем наоборот: вечно сонная и какая-то немножко ленивая, расплывчатая, медлительная. Прямо засыпает на ходу. Большие светлые глаза навыкате. И с поволо-окой... Естественно, Лариска постоянно немножко поддевала Лену, подкусывала, дразнила... Но я как-то разбавляла их дуэт и втроем мы общались довольно мирно.
 
Мы частенько играли в просторном дворе большого деревянного дома, в котором жили девочки. Это была не какая-то там съемная дача: дом принадлежал их бабушке с дедушкой. В доме и во дворе постоянно толпилось множество разнообразных родственников: кто-то все время приезжал, кто-то уезжал, кто-то колол дрова, чинил забор, полол огород. Всё очень шумно и весело. А на просторной веранде весь день не прекращалось чаепитие. Я смотрела на это жизнекипение, разинув рот. Мне такое было в новинку: наша семья жила скорее замкнуто: гости были для нас всегда в равной степени как стрессом, так и праздником. А тут вдруг оказалось, что можно совсем по-другому. Мне нравилось.
 
Меня любили в этой семье. Да что там, меня всегда очень любили родители моих друзей и подружек. А чего ж было меня не любить? Я была хорошая девочка. Вежливая и воспитанная.
 
А еще у Лены и Ларисы было по старшему брату. Этих мальчиков я совершенно не запомнила. Может быть потому, что они были для меня существами иного вида из какого-то совершенно параллельного мира. Во-первых, это были очень большие мальчики. Огромные просто, лет по 13. Во-вторых, они с нами не играли. То есть они изредка участвовали в наших играх, то только как набегатели, дразнители и разрушители. Стихийные бедствия, словом. Я их опасалась, а девочки знали, что единственная управа на них – орать погромче, чтоб прибежали родители (или дедушки-бабушки) и надавали всем по ушам.
 
Однажды вечером мы втроем играли во дворе у Лены и Ларисы. Ларисина мама, загорелая, худощавая и веселая, наблюдала за нами со скамеечки. Вдруг во двор влетел брат Лены. Он был, как обычно чумаз и взмылен. И с брызгалкой в руках. Мы прервали игру и подозрительно на него уставились: мол, что ты теперь нам испортишь? Но он не стал ничего ломать и никого задирать, а вместо этого подсел к ларисиной маме.
- Правда, смешные девчонки, теть Оль? – обратился он к ней, показывая на нас пальцем. – Я им всем придумал прозвища. Вот это, - он ткнул пальцем в востроносенькую Ларису, - Крокодильчик. Это, - он показал на пухленькую Лену, - бегемотик. А это, - он сделал паузу и полюбовался на меня, стоящую с приоткрытым ртом и глядящую на него расширенными глазами, - а это – СОВЁНОК!
Тетя Оля вскочила со скамейки, быстро притянула меня к себе, крепко прижала мою голову к своему животу и возмущенно воскликнула:
- Какой же это совёнок?! Это же чудесный ребёнок!!

Удивительно, но тот факт, что ее собственного ребенка обозвали крокодильчиком, ее, кажется, совсем не тронул.
 
Возвращаясь домой, я думала о том, что вообще-то да... Похоже вроде. Лариса – кусачий крокодильчик, а Лена – ленивый толстый бегемотик. Ну а я, значит, получается, на совенка похожа? Интересно, должна я обидеться или и нет?
 
Рассказала родителям. Они смеялись. Сказали: «А что? Похожа!»
 
Ну и ладно. Совенки – не самые противные звери. А зато они умные!
 
***
 
Когда я сегодня рассказываю эту историю, собеседники обычно некоторое время всматриваются в мое лицо, потом смеются и говорят ту же самую фразу, что и когда-то давно мои родители: «А что? Похожа!»
 
Подозреваю, что мое сходство с совенком (или с совой?) с годами усилилось. А тем более – очки :)


 
 
monisto: (Детка)
 
История вторая. Про сбычу мечт.
 
...мы сидели в шалаше и показывали друг другу свои сокровища.
Лично мои сокровища помещались в специальном сундучке... Сундучок был сам по себе тоже весьма драгоценным: маленький, сантиметров шесть высотой, из желтого металла (золотой!), с круглой высокой крышкой и узорами по всему «телу». Вот такой вот примерно:
monisto: (Детка)
 
История вторая. Про сбычу мечт.
 
...мы сидели в шалаше и показывали друг другу свои сокровища.
Лично мои сокровища помещались в специальном сундучке... Сундучок был сам по себе тоже весьма драгоценным: маленький, сантиметров шесть высотой, из желтого металла (золотой!), с круглой высокой крышкой и узорами по всему «телу». Вот такой вот примерно:
monisto: (Детка)
 
История первая. Домашнее консервирование.
 
Летом 1976 года мои родители впервые снимали дачу в пригороде. Во Всеволожске.
Ну и первый раз получился, как обычно, комом.
 
Хибара, половину которой мы занимали, кишела клопами. Можно сказать, что хозяева были под стать своему дому: алкоголического вида старик со старухой.  Очень колоритные. Да что там, колоритные! Страшноватые были товарищи. Старуха – вылитая кикимора: визгливая, патлатая, красноглазая, с единственным  длинным желтым зубом во рту. Не то, чтобы мне до той поры часто встречались кикиморы, но я была твердо уверена, что выглядят они именно так. Старик был высокий, тощий и бородатый. В вечном ватнике и резиновых сапогах. Недобрый такой дед-Лесовик. Кося страшно выпученным голубым глазом в красных прожилках, он время от времени звал меня посмотреть на «зайцев». В первый раз я была заинтригована: надо же, зайцы! Но это оказались обычные серые кролики в клетках. Кролики - это, конечно, не то, что зайцы, но все равно интересные звери. Они смешно дергали носами, суетились и приподнимались на задние лапки. Их можно было осторожно погладить между горячими ушами и покормить клевером.
 
Улица, на которой мы жили, называлась звучно и гордо: Толстовский проспект. Проспект этот был «односторонним».

monisto: (Детка)
 
История первая. Домашнее консервирование.
 
Летом 1976 года мои родители впервые снимали дачу в пригороде. Во Всеволожске.
Ну и первый раз получился, как обычно, комом.
 
Хибара, половину которой мы занимали, кишела клопами. Можно сказать, что хозяева были под стать своему дому: алкоголического вида старик со старухой.  Очень колоритные. Да что там, колоритные! Страшноватые были товарищи. Старуха – вылитая кикимора: визгливая, патлатая, красноглазая, с единственным  длинным желтым зубом во рту. Не то, чтобы мне до той поры часто встречались кикиморы, но я была твердо уверена, что выглядят они именно так. Старик был высокий, тощий и бородатый. В вечном ватнике и резиновых сапогах. Недобрый такой дед-Лесовик. Кося страшно выпученным голубым глазом в красных прожилках, он время от времени звал меня посмотреть на «зайцев». В первый раз я была заинтригована: надо же, зайцы! Но это оказались обычные серые кролики в клетках. Кролики - это, конечно, не то, что зайцы, но все равно интересные звери. Они смешно дергали носами, суетились и приподнимались на задние лапки. Их можно было осторожно погладить между горячими ушами и покормить клевером.
 
Улица, на которой мы жили, называлась звучно и гордо: Толстовский проспект. Проспект этот был «односторонним».

monisto: (Default)
Он сейчас у меня на стандартном юзерпике, этот утенок.
Маленький, деревянный. Облезлый уже слегка. Ну, не удивительно, в общем-то, если учесть, что живет у меня эта птичка уже... Ну, скажем, с моих четырех с половиной лет.








Это я была такою триста лет тому назад в те времена.

 

monisto: (Default)
Он сейчас у меня на стандартном юзерпике, этот утенок.
Маленький, деревянный. Облезлый уже слегка. Ну, не удивительно, в общем-то, если учесть, что живет у меня эта птичка уже... Ну, скажем, с моих четырех с половиной лет.








Это я была такою триста лет тому назад в те времена.

 

monisto: (Детка)

С параллелями, меридианами, диалогами и вообще неизвестно чем.

Вначале я так смеялась. Хохотала. Ржала... Думала, лопну, честное слово.
А всё потому, что наша жизнь с Сашей Савельевым была в некотором смысле похожа.

То есть, нет, конечно, я жила в нормальной семье, с любящими папой, мамой, а время от времени и с бабушкой. Кстати, моя бабушка была абсолютно не похожа на сашину. Да что там, она была ее прямой противоположностью.
И, естественно, никто и никогда не говорил мне никаких ужасных слов.
Я даже и не знала, что такие выражения в природе-то существуют.
Хотя, ругали, конечно. Бывало. Как без этого.
Самое страшное мамино ругательство в мой адрес было "зарраза!", а папино - "дррянь таккая!". Ну а бабушка, если я уж очень хулиганила, так просто замахивалась на меня кухонным полотенцем, как на муху, и спрашивала грозным голосом: "Будешь?!" Причем вне зависимости от моего ответа, она всё равно никогда меня не шлёпала.


monisto: (Детка)

С параллелями, меридианами, диалогами и вообще неизвестно чем.

Вначале я так смеялась. Хохотала. Ржала... Думала, лопну, честное слово.
А всё потому, что наша жизнь с Сашей Савельевым была в некотором смысле похожа.

То есть, нет, конечно, я жила в нормальной семье, с любящими папой, мамой, а время от времени и с бабушкой. Кстати, моя бабушка была абсолютно не похожа на сашину. Да что там, она была ее прямой противоположностью.
И, естественно, никто и никогда не говорил мне никаких ужасных слов.
Я даже и не знала, что такие выражения в природе-то существуют.
Хотя, ругали, конечно. Бывало. Как без этого.
Самое страшное мамино ругательство в мой адрес было "зарраза!", а папино - "дррянь таккая!". Ну а бабушка, если я уж очень хулиганила, так просто замахивалась на меня кухонным полотенцем, как на муху, и спрашивала грозным голосом: "Будешь?!" Причем вне зависимости от моего ответа, она всё равно никогда меня не шлёпала.


monisto: (Детка)

Только что, по дороге на работу, случайно заглянула в окно детского садика.
Ну, машин много, ехали мы не так быстро, взгляд и, что называется, упал на освещенные окна.
Окна обклеены симпатичными фигурками, вырезанными из цветной бумаги: грибки, солнышки, домики, мишки... Детишек в группе еще очень мало. Ой, да знаю я немецкие садики: легкая веселая атмосфера, улыбающиеся воспитатели. Ни тебе принуждения, ни ругани.
Так почему же у меня вдруг противно заныли и одновременно зачесались запястья, как всегда бывает, когда я нервничаю или боюсь? Почему я так отчетливо почувствовала "детсадовский" запах: запах подгоревшей холодной манной каши, густой и комковатой, смешанный с запахами какао, влажного белья и казенных игрушек? И заснеженная темнота снаружи, и зябкая сырость внутри, и колючие рейтузы, и тоска, и обреченность. И неприветливость, и враждебность. И понимание того, что этот день не закончится никогда. И тошно-тошно-тошно. И тошнит.

Наваждение мелькнуло и пропало.

И я подумала, что, в сущности, единственное, что я поняла с тех пор, так это то, что "и это пройдет".

monisto: (Детка)

Только что, по дороге на работу, случайно заглянула в окно детского садика.
Ну, машин много, ехали мы не так быстро, взгляд и, что называется, упал на освещенные окна.
Окна обклеены симпатичными фигурками, вырезанными из цветной бумаги: грибки, солнышки, домики, мишки... Детишек в группе еще очень мало. Ой, да знаю я немецкие садики: легкая веселая атмосфера, улыбающиеся воспитатели. Ни тебе принуждения, ни ругани.
Так почему же у меня вдруг противно заныли и одновременно зачесались запястья, как всегда бывает, когда я нервничаю или боюсь? Почему я так отчетливо почувствовала "детсадовский" запах: запах подгоревшей холодной манной каши, густой и комковатой, смешанный с запахами какао, влажного белья и казенных игрушек? И заснеженная темнота снаружи, и зябкая сырость внутри, и колючие рейтузы, и тоска, и обреченность. И неприветливость, и враждебность. И понимание того, что этот день не закончится никогда. И тошно-тошно-тошно. И тошнит.

Наваждение мелькнуло и пропало.

И я подумала, что, в сущности, единственное, что я поняла с тех пор, так это то, что "и это пройдет".

Profile

monisto: (Default)
monisto

April 2017

S M T W T F S
      1
23 4 56 7 8
9 1011 12 13 1415
16 17 18 19202122
23242526272829
30      

Syndicate

RSS Atom

Most Popular Tags

Style Credit

Expand Cut Tags

No cut tags
Page generated Jun. 16th, 2025 10:34 am
Powered by Dreamwidth Studios