![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
monistoНу, раз уж я начала "ревидировать" собственные постинги, расскажу историю про смешных человечков, сделанных из сухофруктов. В том же посте, где я распиналась о "Младенце Христе", я показывала еще и их. Придется показать еще раз.
Оказывается, у этих красавцев есть имя и даже собственные легенды. Называются товарищи "Zwetschgenmännlа". Цвечгенмэннла. Непроизносимое слово, правда? Давайте разложим его на части. В этом слове их две: цвечге(н) + мэннла. Цвечге (Zwetschge) - это такой сорт слив. Они мелкие и вытянутые. Отчего-то считаются "неблагородными": их редко кто ест (как я, например), а всё больше используют в качестве сырья для десертов, пирогов и т.п. А мэннла (Männlа) - это просто "человечек" на франконском наречии. Итак,
Zwetschgenmännlа - Сливовые человечки
В одной из старых сторожевых башен Нюрнберга жил да был один старый мастер-проволочник. Он квартировался в трех маленьких каморках, лежащих друг над другом. На нижнем этаже была у него кухня с большой печью, на втором – мастерская и гостинная, а на верхнем – спальня и кладовка.
Жил мастер честно и бедно, зарабатывая своею проволокой только-только себе на хлеб. И всё равно сияла его башенка чистотой, и люди с удовольствием заходили к нему в гости. Особенно любили мастера соседские дети. Он добродушно шутил с ними и рассказывал занимательные истории. А дети благодарили его песнями, потому что ходили к учителю пения, где обучались самым красивым песням.
Во рву рядом с башенкой, где жил мастер росли грушевые и сливовые деревья. На вид они были корявые и неказистые, но каждую осень обильно плодоносили сладчайшими фруктами.
Старик собирал урожай и знал, как им распорядиться. Из части слив он, кажется, тайком гнал шнапс, недаром же в осенние дни стоял вокруг башенки сильный и сладкий запах. А другую часть слив и груш мастер сушил на своей печке, приготовляя вкуснейшие сухофрукты, называемые в Нюрнберге «хутцельн». Некоторые хозяйки, оказавшие мастеру небольшую услугу, пришив, к примеру, пуговицу на куртку или принесшие молока из лавки, получали в благодарность пригоршню-другую медово-сладких хутцельн.
Однажды в конце холодного лета наш мастер тяжело захворал. Он лежал в постели на верхнем этаже своей башенки один-одинешенек. Пришел доктор, но не сказал ничего утешительного о состоянии больного. И тот понял, что жить ему осталось недолго и безнадежно ждал с тех пор своего черного часа. Ему было так грустно, он чувствовал себя таким одиноким, что мужество окончательно покинуло его.
Однажды пасмурным вечером, когда мастеру было особенно плохо, услышал он с соседнего двора детское пение. Маленькие певцы исполняли хорал, который проволочник хорошо знал и любил. И пелось там о том, что нельзя человеку терять веру и надежду.
Когда старик услышал хорал, его словно бы подменили. Он почувствовал новые силы и новая надежда поселилась в грустном его сердце. Он безмолвно молился Богу и чувствовал себя при этом всё уверенней и радостней.
А через пару недель он и вовсе выздоровел и мог снова работать в проволочной мастерской. За пару недель до Рождества пришла ему в голову причудливая идея: из проволоки скрутил он маленьких человечков, а на их тоненькие тельца, ручки и ножки нанизал свои сладкие сушеные сливы. Эти человечки стали выглядеть особенно забавно, когда мастер украсил их сморщенные головки островерхими шапочками из цветной бумаги. Очень уж эти шапочки шли человечкам «к лицу»!
То-то было радости у соседской детворы, когда старик подарил им своих человечков на Рождество! Маленькие певцы были вне себя от счастья и в благодарность спели для мастера новые песни.
Помаленьку весь город узнал о смешных черных сладких гномах и теперь уже и другие дети захотели их себе в подарок на Рождество. Так и случилось, что старый мастер открыл маленькую лавочку на Рождественской ярмарке и предлагал там своих потешных человечков на продажу. Так и повелось по сегодняшний день: без сливовых человечков не бывает в Нюрнберге Рождественской Ярмарки.
А вот имя их изобретателя до нас не дошло. К концу своей жизни стал он дряхлым старичком, сморщенным, как его сухофрукты. И звали его все только «Сливовым старичком из башенки».
Иногда вместо голов цветчгенмэннлам приделывают орехи. И об этом есть еще одна рождественская легенда.
Жила-была однажда бедная солдатская вдова.
С тех пор, как погиб ее муж, приходилось ей лезть из кожи вон, чтобы прокормить детей. Там постирать, здесь прибрать, тут поднести... И всё равно перебивались ее детки с хлеба на воду. Однажды в Рождественский Сочельник возвращалась вдова поздно вечером домой – спина ноет, руки болят – и вдруг видит: сидит под фонарем старая старушка с корзинкой орехов.
- Милая женщина, - говорит старушка, - купи у меня орехов своим деткам.
- Ах, бабушка, - ответила вдова со слезами, - я бы и рада, да не до орехов мне, денег едва на хлеб хватает.
- Ну, ежели так, - сказала старая женщина, - так возьми просто так горсточку. Деток хоть в Рождество порадуешь.
Вдова с благодарностью согласилась. Принесла она орехи домой и положила на стол, чтобы утром завернуть их в золотую бумагу. Когда же она проснулась, то увидела, что старушкин подарок превратился в настоящее золото. Теперь вдова не знала более забот о пропитании. Хотела она после разыскать старушку-благодетельницу, но той и след простыл.
Давайте уже закончим на первый раз со Нюрнбергскую знаменитой едой, ладно? Вот, взять, к примеру, пряники... Пряники Элизы называются. Вот вы будете смеяться, но знаменитые-то они знаменитые, а полной легенды про них я не нашла. Возможно, это потому, что я их не покупала и не фотографировала :)
Так что излагаю кратко, что нашла и как нашла.
Люди рассказывают, что местный пекарь, недавно потерявший дочь, взялся испечь для захворавшей дочери герцога Элизы пряники, воздушные и нежные.
источник
Во дворец пекарь послал лакомство в коробке, на которой написал „Элизе“. На следующий день горожане заговорили о том, что дочери герцога стало лучше. С той поры пряники Элизы полюбил весь город.
Оказывается, у этих красавцев есть имя и даже собственные легенды. Называются товарищи "Zwetschgenmännlа". Цвечгенмэннла. Непроизносимое слово, правда? Давайте разложим его на части. В этом слове их две: цвечге(н) + мэннла. Цвечге (Zwetschge) - это такой сорт слив. Они мелкие и вытянутые. Отчего-то считаются "неблагородными": их редко кто ест (как я, например), а всё больше используют в качестве сырья для десертов, пирогов и т.п. А мэннла (Männlа) - это просто "человечек" на франконском наречии. Итак,
Zwetschgenmännlа - Сливовые человечки
В одной из старых сторожевых башен Нюрнберга жил да был один старый мастер-проволочник. Он квартировался в трех маленьких каморках, лежащих друг над другом. На нижнем этаже была у него кухня с большой печью, на втором – мастерская и гостинная, а на верхнем – спальня и кладовка.
Жил мастер честно и бедно, зарабатывая своею проволокой только-только себе на хлеб. И всё равно сияла его башенка чистотой, и люди с удовольствием заходили к нему в гости. Особенно любили мастера соседские дети. Он добродушно шутил с ними и рассказывал занимательные истории. А дети благодарили его песнями, потому что ходили к учителю пения, где обучались самым красивым песням.
Во рву рядом с башенкой, где жил мастер росли грушевые и сливовые деревья. На вид они были корявые и неказистые, но каждую осень обильно плодоносили сладчайшими фруктами.
Старик собирал урожай и знал, как им распорядиться. Из части слив он, кажется, тайком гнал шнапс, недаром же в осенние дни стоял вокруг башенки сильный и сладкий запах. А другую часть слив и груш мастер сушил на своей печке, приготовляя вкуснейшие сухофрукты, называемые в Нюрнберге «хутцельн». Некоторые хозяйки, оказавшие мастеру небольшую услугу, пришив, к примеру, пуговицу на куртку или принесшие молока из лавки, получали в благодарность пригоршню-другую медово-сладких хутцельн.
Однажды в конце холодного лета наш мастер тяжело захворал. Он лежал в постели на верхнем этаже своей башенки один-одинешенек. Пришел доктор, но не сказал ничего утешительного о состоянии больного. И тот понял, что жить ему осталось недолго и безнадежно ждал с тех пор своего черного часа. Ему было так грустно, он чувствовал себя таким одиноким, что мужество окончательно покинуло его.
Однажды пасмурным вечером, когда мастеру было особенно плохо, услышал он с соседнего двора детское пение. Маленькие певцы исполняли хорал, который проволочник хорошо знал и любил. И пелось там о том, что нельзя человеку терять веру и надежду.
Когда старик услышал хорал, его словно бы подменили. Он почувствовал новые силы и новая надежда поселилась в грустном его сердце. Он безмолвно молился Богу и чувствовал себя при этом всё уверенней и радостней.
А через пару недель он и вовсе выздоровел и мог снова работать в проволочной мастерской. За пару недель до Рождества пришла ему в голову причудливая идея: из проволоки скрутил он маленьких человечков, а на их тоненькие тельца, ручки и ножки нанизал свои сладкие сушеные сливы. Эти человечки стали выглядеть особенно забавно, когда мастер украсил их сморщенные головки островерхими шапочками из цветной бумаги. Очень уж эти шапочки шли человечкам «к лицу»!
То-то было радости у соседской детворы, когда старик подарил им своих человечков на Рождество! Маленькие певцы были вне себя от счастья и в благодарность спели для мастера новые песни.
Помаленьку весь город узнал о смешных черных сладких гномах и теперь уже и другие дети захотели их себе в подарок на Рождество. Так и случилось, что старый мастер открыл маленькую лавочку на Рождественской ярмарке и предлагал там своих потешных человечков на продажу. Так и повелось по сегодняшний день: без сливовых человечков не бывает в Нюрнберге Рождественской Ярмарки.
А вот имя их изобретателя до нас не дошло. К концу своей жизни стал он дряхлым старичком, сморщенным, как его сухофрукты. И звали его все только «Сливовым старичком из башенки».
Иногда вместо голов цветчгенмэннлам приделывают орехи. И об этом есть еще одна рождественская легенда.
Жила-была однажда бедная солдатская вдова.
С тех пор, как погиб ее муж, приходилось ей лезть из кожи вон, чтобы прокормить детей. Там постирать, здесь прибрать, тут поднести... И всё равно перебивались ее детки с хлеба на воду. Однажды в Рождественский Сочельник возвращалась вдова поздно вечером домой – спина ноет, руки болят – и вдруг видит: сидит под фонарем старая старушка с корзинкой орехов.
- Милая женщина, - говорит старушка, - купи у меня орехов своим деткам.
- Ах, бабушка, - ответила вдова со слезами, - я бы и рада, да не до орехов мне, денег едва на хлеб хватает.
- Ну, ежели так, - сказала старая женщина, - так возьми просто так горсточку. Деток хоть в Рождество порадуешь.
Вдова с благодарностью согласилась. Принесла она орехи домой и положила на стол, чтобы утром завернуть их в золотую бумагу. Когда же она проснулась, то увидела, что старушкин подарок превратился в настоящее золото. Теперь вдова не знала более забот о пропитании. Хотела она после разыскать старушку-благодетельницу, но той и след простыл.
Давайте уже закончим на первый раз со Нюрнбергскую знаменитой едой, ладно? Вот, взять, к примеру, пряники... Пряники Элизы называются. Вот вы будете смеяться, но знаменитые-то они знаменитые, а полной легенды про них я не нашла. Возможно, это потому, что я их не покупала и не фотографировала :)
Так что излагаю кратко, что нашла и как нашла.
Люди рассказывают, что местный пекарь, недавно потерявший дочь, взялся испечь для захворавшей дочери герцога Элизы пряники, воздушные и нежные.
источник
Во дворец пекарь послал лакомство в коробке, на которой написал „Элизе“. На следующий день горожане заговорили о том, что дочери герцога стало лучше. С той поры пряники Элизы полюбил весь город.
Рецепт пряников хранится в Германском музее. Я слышала, что пекутся они либо с очень небольшой долей, либо вовсе без муки и хранится могут чуть ли не годами. В общем, в следующий приезд придется всё разузнать и попробовать.
А маленькие нюрнбергские колбаски (примерно с пальчик величиной) я очень даже ела :) 
источник
Может, даже слишком много ;) И тем не менее, толковой (то есть понравившейся мне) легенды про них я тоже не нашла. Поэтому снова вкратце.
Легенда гласит, что настоящие нюрнбергские колбаски можно просунуть сквозь замочную скважину. Зачем? – Да для того, чтобы продавать их после закрытия лавок. Вроде бы за такую торговлю не надо было платить налогов...Странно: а как же покупатели ухитрялись пропихивать в замочную скважину монеты?! :)))
Другая легенда разрешает эту дилемму: сосисками, мол, кормили через замочную скважину заключенных и заразных больных, которым не надо было платить за еду.
А вот еще жил да был такой человек, дворянин Ханс Штромер. Однажды был он уличен в богохульстве и измене, за что был пожизненно заключен в тюрьму. Но поскольку был он знатен и благороден, то полагалось ему последнее желание. И пожелал Штромер, чтобы ему ежедневно подавали к обеду по две колбаски. А продолжалось его заключение 38 лет. В результате за время своего заключения Штромер съел примерно 27 740 колбасок.
Продолжение следует...