Семейный праздник

[monisto]

 

... А на Новый Год мы...

нет, не ходим в баню, а ездим в гости к моим родителям в Лейпциг. Традиция уже такая образовалась. У Ромки там остались друзья детства, с которыми он носится там по улицам почти круглые сутки. Ну а мы, взрослые, мы как будто приезжаем ненадолго в детство. Или нет, скорее в юность. В те времена, когда права уже образовались, а обязанности еще только проклюнулись. Мы бездельничаем. Спим, гуляем по городу, шастаем по магазинам, встречаемся с друзьями или просто бездельничаем, пялясь в телевизор. Маме с папой мы, конечно же, помогаем. Но вот именно, что помогаем: все основные хозяйственные вопросы решаются без нас. Мы - лишь на подхвате. И все довольны.

А потом наступает Новогодняя ночь, с ее традиционными салатами, подарками, телевизором и последующим запуском фейерверков. Папа радуется, что за столом собралась почти вся семья, и главное - любимый внук; Ромка нетерпеливо предвкушает фейерверк; Лёшка наслаждается салатиками со студнем и посмеивается над дурацкими телешоу; мы с мамой болтаем и смеемся. Мне немножко скучно, капельку грустно и очень тепло. Я уже давным-давно не жду от последней ночи года ничего особенного. Только родные люди, знакомый звуко-музыкальный ряд, традиционнo вкусная еда, немножко скучно, капельку грустно и очень тепло. Это и есть мой Новый Год - семейный праздник.

А потом проходит эта ночь, Новый Год понемножку становится старым, а мы прощаемся и уезжаем домой, в нашу взрослую жизнь. Потому что всё-таки тесно нам у родителей. Хорошо, тепло, но - тесно.

****

Но сначала до Лейпцига надо доехать.
И вот мы пересекаем полстраны с юга на северо-восток.
Ну, не бог весть какие расстояния, но всё-таки, пять часов пути, если всё пойдет по плану.

В этот раз мы выехали очень поздно: уже во второй половине дня.

Пока мы собирались, день еще как-то держался, а когда выехали, он решил, что дело свое на сегодня сделал и решил уступить место вечеру.

Стемнело. Откуда-то наполз белесый туман, и деревья по краям автобана казались огромными кристаллами инея.

Из-за горизонта выкатилась Луна. Она была такой огромной и оранжевой, что напоминала слегка лежалый апельсин. Нет, вру. Сначала я, урбанистка несчастная, Луну в лицо не признала. Уж слишком идеально-круглой она была. Слишком оранжевой. Висела прямо по курсу, совсем низко над землей. Я решила, стыдно сказать, что это какая-то реклама, и сейчас прямо на подсвеченном диске высветится красная или белая надпись. Наример, "Esso". Или "Burger King". Но надпись всё не появлялась. И сам "апельсин" не собирался к нам приближаться. Я устыдилась. А Луна за это незаметно сместилась и стала светить нам в левое окно. Я вспомнила вдруг, как была маленькая, мы возвращались вечером из гостей на трамвае, а папа говорил мне: "Смотри, вон там Луна. Видишь, она за нами по небу бежит?" Сейчас мне казалось , что это не Луна бежит за нами, а мы сами, вместе с машиной, вращаемся вокруг нее, привязанные на невидимую, но прочную нить. А потом луна почему-то начала терять свою выпуклость и стала всё больше походить на медаль червонного золота. Начищенную до блеска, но стершуюся от времени. А я всё пыталась разобрать, что же на этой медали изображено, но не могла...

Проснулась я, когда мы уже были в Баварии. Луны не было, зато кругом лежал самый настоящий свежий снег!
Лёшка как раз въезжал на Растхоф.
Я подумала, что Баварии всегда снабжается по высшему разряду. А снег в наших краях - товар весьма дефитцитный. Особенно на Рождество.
Мы попили кофе, съели по бутерброду с рыбой и поехали дальше.
И деревья по сторонам от автобана были засыпаны снегом.

А потом мы въехали в Тюрингию и увидели, что там тоже лежит снег: перепало немножко, от Баварских щедрот...

Но скоро снег пропал, зато небо расчистилось и стали видны звезды. В моей голове стали крутиться всякие штампы про бриллианты на темно-синем бархате, да про острые лучи, прокалывающие небосвод... Ох, и нелегко живется графоману в наше время! За какую метафору ни схватись - всё уже было. Вот ведь подходит же про бархат, да про бриллианты! Но я всё равно не буду тут такое писать. А то, боюсь, как бы бархат окончательно не вытерся. Но тут, прекращая мои лингвистические мучения, откуда ни возьмись вынырнула Луна. Нормального размера, на нормальной высоте. Серебряная монета. Пусть стершаяся от времени, зато начищенная до блеска. Луна, как ей и положено, побежала за нами. Иногда она отставала, иногда вдруг оказывалась впереди, а временами ныряла в тучу. Но потом снова появлялась и мы продолжали с ней наши обычные игры.

А потом мы уж и в Лейпциг приехали.

****

А когда мы возвращались -- уже почти приехали домой -- у нас в Шутгарте тоже пошел снег.
Легкий-легкий, тонкий-тонкий.
Как сахарная пудра, которой краснолицая продавщица посыпала из сита пышки в забегаловке на Финлянском.
Ох, как пышек захотелось...
Нет, не надо мне донатов, я хочу тех, ужасных, сто раз в одном и том же масле жареных пышек.
И с сахарной пудрой. И с невкусным чаем в граненом стакане. Впрочем, чай у меня всё равно не выпьется, потому что слишком горячий...
Это что же, ностальгия?!

Да, а снежок этот на следующий день весь ветром сдуло. Только в лесу он задержался на несколько дней...