***

А я сегодня шла пешком на работу. То есть пешком от дома до электрички (U-Bahn).

Сначала  лень, потом аллергия, и вот я уже забыла, что такие вот утренние прогулки - мой источник и моя составная часть. Оказывается, мне это необходимо: сначала идти под деревьями, в густой тени и вспоминать "Порог" Урсулы Ле Гуин, а потом идти между полей и слушать журчание невидимого жаворонка в ослепительном небе. Знакомиться с веселыми собаками, раскланиваться с их хозяевами... В этом году  поля у нас густо засеяли какими-то злаками. Сочные стебли, острые листья. А если поднимется ветер, то по полям побегут волны, только не синие, а сочно-зеленые, и не плеск мы услышим, а шорох. Но сейчас полный штиль, и будущие колосья беззвучно замерли по стойке "смирно". И потом идти дальше, между старых яблонь, стоящих но грудь в луговой траве. А жаворонка уже не слышно, зато весело перекликаются из яблоневых крон небольшие черные птички с ярко-желтыми клювиками, и слышен отдаленный шум машин и, кажется, даже вертолета. Но всё равно тишина. И жарко. А потом еще пройти мимо дома-корабля, и мимо маленьких белых домов с крaсными крышами, по липовой "аллейке". Тут тень, и сирень во дворах, и какие-то еще кусты с гроздьями белых пахучих соцветий, и фиолетовый цветочный взрыв вон на том балкончике. А потом уже доходишь, и садишься на электричку, где из окна можно целых тринадцать минут смотреть на голубое небо, исчирканное белыми инверсионными следами в местах, не занятых обрывками облаков.

***

А потом я пришла на работу и узнала, что Янковского больше нет...

***

А я сегодня шла пешком на работу. То есть пешком от дома до электрички (U-Bahn).

Сначала  лень, потом аллергия, и вот я уже забыла, что такие вот утренние прогулки - мой источник и моя составная часть. Оказывается, мне это необходимо: сначала идти под деревьями, в густой тени и вспоминать "Порог" Урсулы Ле Гуин, а потом идти между полей и слушать журчание невидимого жаворонка в ослепительном небе. Знакомиться с веселыми собаками, раскланиваться с их хозяевами... В этом году  поля у нас густо засеяли какими-то злаками. Сочные стебли, острые листья. А если поднимется ветер, то по полям побегут волны, только не синие, а сочно-зеленые, и не плеск мы услышим, а шорох. Но сейчас полный штиль, и будущие колосья беззвучно замерли по стойке "смирно". И потом идти дальше, между старых яблонь, стоящих но грудь в луговой траве. А жаворонка уже не слышно, зато весело перекликаются из яблоневых крон небольшие черные птички с ярко-желтыми клювиками, и слышен отдаленный шум машин и, кажется, даже вертолета. Но всё равно тишина. И жарко. А потом еще пройти мимо дома-корабля, и мимо маленьких белых домов с крaсными крышами, по липовой "аллейке". Тут тень, и сирень во дворах, и какие-то еще кусты с гроздьями белых пахучих соцветий, и фиолетовый цветочный взрыв вон на том балкончике. А потом уже доходишь, и садишься на электричку, где из окна можно целых тринадцать минут смотреть на голубое небо, исчирканное белыми инверсионными следами в местах, не занятых обрывками облаков.

***

А потом я пришла на работу и узнала, что Янковского больше нет...

Кто бы сомневался

Ромка, после визита к психологу:
 - Нет, ничего так было, мне понравилось. Ты видела, сколько там фигурок всяких? Это не просто так для красоты, это чтобы всякие сценки разыгрывать. И я тоже разыграл. Там у меня был танк и он так - бдыщ, бдыщ! - машинки расстрелял, а люди все разбежались и спрятались в лесу. Психолог меня спросила, почему я так сделал, а я ответил, что это помогает мне лучше осмыслить ситуацию в Ираке.
И смотрит хитро.
Я:
 - А на самом деле почему ты так сделал?
Он, терпеливо-усталым тоном учителя, повторяющего в сотый раз, что дважды два четыре:
- Мама, ну я же ма-а-альчик!

Видели бы вы этого мальчика: говорит басом, выше меня на полголовы, размер ноги 43, и усы пробиваются...

Кто бы сомневался

Ромка, после визита к психологу:
 - Нет, ничего так было, мне понравилось. Ты видела, сколько там фигурок всяких? Это не просто так для красоты, это чтобы всякие сценки разыгрывать. И я тоже разыграл. Там у меня был танк и он так - бдыщ, бдыщ! - машинки расстрелял, а люди все разбежались и спрятались в лесу. Психолог меня спросила, почему я так сделал, а я ответил, что это помогает мне лучше осмыслить ситуацию в Ираке.
И смотрит хитро.
Я:
 - А на самом деле почему ты так сделал?
Он, терпеливо-усталым тоном учителя, повторяющего в сотый раз, что дважды два четыре:
- Мама, ну я же ма-а-альчик!

Видели бы вы этого мальчика: говорит басом, выше меня на полголовы, размер ноги 43, и усы пробиваются...