Глядя из окна
Dec. 21st, 2011 11:21 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
monistoВчера шел снег, да такой густой, мохнатый, мокрый и холодный, что чуть было не обернулся стихийным бедствием. Ну, вообще-то кое-где произошли некоторые ЧП: остановилось движение на парочке дорог, отменились вылеты в парочке аэропортов. "Из-за неожиданного наступления зимы". Меня всегда это так радует, так умиляет: из-за неожиданного наступления зимы.Ну вы только посмотрите, снег! Надо же, декабре и снег! Чудеса! Можно прямо подумать, дело происходит в мае. Первые несколько лет я даже пребывала в полной уверенности, что в Германии снег вообще-то не выпадает, просто в этом вот конкретно году такая катаклизьма приключилась. А оказалось – нет, вполне регулярно себе выпадает. Но каждый год всё равно ой, опаньки, сюрприииз!
Но у нас-то в этот раз как раз миновало. Ну, подумаешь, автобус пришел не по расписанию, электричка там постояла четверть часа между остановками. Ерунда на постном масле. Даже смешно. И снег уже вовсю тает, несмотря на слабые попытки нового снегопада. Так что сегодня у нас слякоть и муть, а хочется синих снежных синих сумерек, и легкого морозца, и редких снежинок, кружащихся в свете желтого фонаря, и вечерней тишины, пахнущей дымком.
***
Когда у меня по дороге на работу или с работы кончается чтиво, я смотрю из окна электрички. Иногда вижу кое-что.
Вот, например, на остановке вижу небольшого хорошенького мальчика лет, наверное, восьми. Прекрасный такой мальчик, его явно только что выпустили из дома, поэтому еще видно, какой он чистенький и ухоженный. И одет дорого и со вкусом. Матово блестящая черная курточка с яркими цветными вставками и катафотами, новенькие синие джинсы, красный свитер, шапочка тоже, кажется, красная. Впрочем, шапочку мне особо не разглядеть, потому что она только краешком высовывается из кармана куртки. Перчатки тоже используются нетрадиционно: одна из них зажата между колен, другая валяется под ногами. Кстати, по той, что валяется, видно, что перчатки тоже очень хорошие, теплые, удобные. И опять же любовно подобраны к куртке. И вот стоит такой человек лет восьми на платформе, задумчиво глядя вдаль. Куртка нараспашку, шапка в кармане, одна перчатка между ног, другая под ногами. Постоял-постоял, да и достает изшироких штанин кармана шоколадно-вафельный батончик. Зубами разрывает упаковку и высыпает содержимое на ладонь. Дело в том, что батончик раскрошен в мелкие кусочки. Конечно, если его пихали в карман, как шапку или топтали, как перчатку, то это в общем, неудивительно. Так вот, высыпает мальчик батончик сначала в ладошку, а оттуда в рот. Тщательно жует, рассеянно слизывает с руки остатки. С недоумением смотрит на свою липкую лапку. Переводит взгляд на фантик от батончика в другой руке. Некоторое время размышляет о чем-то явно неприятном, затем с невыразимым отвращением тщательно вытирает облизанную ладошку о свой замечательный красный свитер. Пробует обтертое на липкость и... для верности вытирает еще и о джинсы. С чувством. Сначала об одну-у-у штанину, потом о другу-у-ую. Подбирает перчатку. Роняет ту, что была зажата между ног. Поднимает ее. Роняет фантик. Поворачивается, задумчиво уходит. Моя электричка трогается, чтобы тоже уйти и даже в противоположную сторону, но я в последний момент вижу, как мальчик возвращается, чтобы подобрать потерянный фантик.
***
На прошлой неделе заходила в большой универмаг, искала подарок племяннику. При всем богатстве выбора, как говорили когда-то, альтернатив немного. Машина или Лего, Лего или машина. Хожу, смотрю. Вдруг подходит ко мне тетенька с бейджем, ну, сотрудница, стало быть, магазина. Думаю, сейчас спросит, не нужна ли мне помощь. А она спрашивает:
- Вы не подскажете,как пройти в библитеку какая сейчас погода на улице?
Я очень удивляюсь, но говорю:
- Мелкий противный дождь.
- А-а-а, понятно, - тянет она, - поэтому все у нас, а не на рождественской ярмарке. Но сегодня-то еще ничего, вот в субботу набегууут...
И она рассказывает о том, что вообще-то она любит детей и скоро сама станет бабушкой, но бывают та-а-акие экземпляры вкупе с мамашками, от которых у любого голова начнет раскалываться, а руки – чесаться от желания кого-нибудь придушить. А всё воспитание, говорит она, вернее его отсутствие. Я в ответ киваю. Несколько ошарашенно. Еще раз ищу глазами бэйдж. Нет, всё в порядке, бэйдж на месте. А тетенька тем временем рассказывает, что она вчера рассталась со своим бой-френдом, про то, какой он был жадный и как вечно пытался определить ей место у плиты и как ходил на стриптиз, а ей с обидным смешком говорил, что она просто ревнует к стриптизерше. Я смотрю на нее. Сухощавая, лет под шестьдесят с платиново-блондинистой шевелюрой, кажется, пьющая... Но весьма кокетливо одетая и приятно пахнущая. Она всё говорит и говорит, и я чувствую, что ей, в общем-то, не нужны ни мои ответы, ни моё одобрение. И когда я уже совсем перестаю понимать, как же мне выйти из этой ситуации, она вдруг говорит: «Ну, а теперь давайте я вам все-таки помогу выбрать то, зачем вы пришли.»
И сделала мне хорошую скидку на машинку с радиоуправлением.
***
Некоторое время назад выдержала тест. Тест крови. Эх, не получается по-русски этот каламбур. Мы сдаем кровь на анализ, а немцы ее тестируют. Тест, понятное дело, можно выдержать, а можно провалить. Я вот выдержала. Почти что на «отлично». Ну, на «хорошо». Очень старалась. Прихожу, рассказываю домашним, а они как-то без энтузиазма: «молодец...». Ну, никакого триумфа. Пришлось маме звонить, хвастаться. Мама потому что сторона заинтересованная. Она тут мне как-то звонит итребует советует срочно сдать кровь. Взволнованным голосом. Ей, понимаете ли, приснилось, что у меня повышенный сахар. А уж мама моя если что-то советует, то лучше сразу лапы вверх и делать, что говорят, поверьте. И вот я ей звоню отчитаться за свою кровь. Рассказываю про границы нормы, но мама не радуется, а озабоченным голосом про показатели расспрашивает. А я ей сразу про сахар, какой он у меня прекрасный как и соль и перец, про то, что только холестерин подгулял слегка.
– Ага! – обрадовалась мама, – вот ты приедешь, я тебя буду кормить только низкохолистериновой пищей!
– И я сразу же уеду! Сразу! – отвечаю я. – Вот тут же развернусь на пятке и – назад.
Прямо вижу, как мама там сидит в Бонне на диване и потирает свои маленькие пухленькие ручки. Не терпится ей меня немножкопомучить полечить. Соскучилась.
– Мам, – упросить маму смилостивиться и отказаться от лечения почти невозможно, но я не устаю делать всё новые попытки, – мам, врач сказал, что у меня положительная динамика. В этот раз показатель лучше, чем в прошлый. И зато тромбоциты с гемоглобином, знаешь, какие у меня хорошие!
– Ну и что! – мама не желает слушать, мама в предвкушении, – курица будет без кожи, каждый день грецкие орехи и ложка оливкового масла натощак.
– Вот только увижу оливковое масло натощак на горизонте, точно сразу уеду, – предупреждаю я практически серьезно.
Смеемся.
***
Вечерняя электричка. Напротив меня усаживается смуглая яркая брюнетка с вьющимися волосами по пояс. Брюнетке года, наверное, четыре. Вскарабкиваясь на сидение, она доверчиво упирается маленьким, перемазанным в глине ботиночком о мою чернождинсовую ногу. Устраивается поудобнее у темного окна, достает откуда-то самодельную тетрадку, раскрывает на странице, изрисованной сине-зелеными каляками и начинает оттуда «читать». «Читает» очень громко, серьезно, выразительно и даже с некоторым надрывом. На неизвестном мне языке. Возможно, на португальском. Время от времени уточняет некоторые подробности у сидящей неподалеку мамы. У мамы усталый вид и годовалый младший в колясочке. Мама отвечает односложно, чаще просто кивает. Брюнетка продолжает монолог. Время от времени вставляет в него два немецких слова. Vielleicht du?* Призносятся эти слова каждый раз с разной интонацией. Очень удивленно: «Может быть ты?». Презрительно: «Ты, что ли?». Насмешливо: «Что, ты, что ли?» Драматическим шепотом, полным надежды: «Возможно, ты?». Беззаботно: «Ты, наверное?». С бооольшим сомнением, брови приподняты скептически: «Ты... может быть?»
А потом надо было выходить. Усталая мама с еле заметным вздохом берет за руку свою брюнетку, и монолог привычно превращается в диалог.
* Возможно ты? (нем.) Произносится «филляйхьт ду». При этом «Л» не расплющенно-мягкое, а тверденькое такое, упругое. Вообще, знаете, немецкий язык очень красив, если учишь его не по советским фильмам про войну.
Но у нас-то в этот раз как раз миновало. Ну, подумаешь, автобус пришел не по расписанию, электричка там постояла четверть часа между остановками. Ерунда на постном масле. Даже смешно. И снег уже вовсю тает, несмотря на слабые попытки нового снегопада. Так что сегодня у нас слякоть и муть, а хочется синих снежных синих сумерек, и легкого морозца, и редких снежинок, кружащихся в свете желтого фонаря, и вечерней тишины, пахнущей дымком.
***
Когда у меня по дороге на работу или с работы кончается чтиво, я смотрю из окна электрички. Иногда вижу кое-что.
Вот, например, на остановке вижу небольшого хорошенького мальчика лет, наверное, восьми. Прекрасный такой мальчик, его явно только что выпустили из дома, поэтому еще видно, какой он чистенький и ухоженный. И одет дорого и со вкусом. Матово блестящая черная курточка с яркими цветными вставками и катафотами, новенькие синие джинсы, красный свитер, шапочка тоже, кажется, красная. Впрочем, шапочку мне особо не разглядеть, потому что она только краешком высовывается из кармана куртки. Перчатки тоже используются нетрадиционно: одна из них зажата между колен, другая валяется под ногами. Кстати, по той, что валяется, видно, что перчатки тоже очень хорошие, теплые, удобные. И опять же любовно подобраны к куртке. И вот стоит такой человек лет восьми на платформе, задумчиво глядя вдаль. Куртка нараспашку, шапка в кармане, одна перчатка между ног, другая под ногами. Постоял-постоял, да и достает из
***
На прошлой неделе заходила в большой универмаг, искала подарок племяннику. При всем богатстве выбора, как говорили когда-то, альтернатив немного. Машина или Лего, Лего или машина. Хожу, смотрю. Вдруг подходит ко мне тетенька с бейджем, ну, сотрудница, стало быть, магазина. Думаю, сейчас спросит, не нужна ли мне помощь. А она спрашивает:
- Вы не подскажете,
Я очень удивляюсь, но говорю:
- Мелкий противный дождь.
- А-а-а, понятно, - тянет она, - поэтому все у нас, а не на рождественской ярмарке. Но сегодня-то еще ничего, вот в субботу набегууут...
И она рассказывает о том, что вообще-то она любит детей и скоро сама станет бабушкой, но бывают та-а-акие экземпляры вкупе с мамашками, от которых у любого голова начнет раскалываться, а руки – чесаться от желания кого-нибудь придушить. А всё воспитание, говорит она, вернее его отсутствие. Я в ответ киваю. Несколько ошарашенно. Еще раз ищу глазами бэйдж. Нет, всё в порядке, бэйдж на месте. А тетенька тем временем рассказывает, что она вчера рассталась со своим бой-френдом, про то, какой он был жадный и как вечно пытался определить ей место у плиты и как ходил на стриптиз, а ей с обидным смешком говорил, что она просто ревнует к стриптизерше. Я смотрю на нее. Сухощавая, лет под шестьдесят с платиново-блондинистой шевелюрой, кажется, пьющая... Но весьма кокетливо одетая и приятно пахнущая. Она всё говорит и говорит, и я чувствую, что ей, в общем-то, не нужны ни мои ответы, ни моё одобрение. И когда я уже совсем перестаю понимать, как же мне выйти из этой ситуации, она вдруг говорит: «Ну, а теперь давайте я вам все-таки помогу выбрать то, зачем вы пришли.»
И сделала мне хорошую скидку на машинку с радиоуправлением.
***
Некоторое время назад выдержала тест. Тест крови. Эх, не получается по-русски этот каламбур. Мы сдаем кровь на анализ, а немцы ее тестируют. Тест, понятное дело, можно выдержать, а можно провалить. Я вот выдержала. Почти что на «отлично». Ну, на «хорошо». Очень старалась. Прихожу, рассказываю домашним, а они как-то без энтузиазма: «молодец...». Ну, никакого триумфа. Пришлось маме звонить, хвастаться. Мама потому что сторона заинтересованная. Она тут мне как-то звонит и
– Ага! – обрадовалась мама, – вот ты приедешь, я тебя буду кормить только низкохолистериновой пищей!
– И я сразу же уеду! Сразу! – отвечаю я. – Вот тут же развернусь на пятке и – назад.
Прямо вижу, как мама там сидит в Бонне на диване и потирает свои маленькие пухленькие ручки. Не терпится ей меня немножко
– Мам, – упросить маму смилостивиться и отказаться от лечения почти невозможно, но я не устаю делать всё новые попытки, – мам, врач сказал, что у меня положительная динамика. В этот раз показатель лучше, чем в прошлый. И зато тромбоциты с гемоглобином, знаешь, какие у меня хорошие!
– Ну и что! – мама не желает слушать, мама в предвкушении, – курица будет без кожи, каждый день грецкие орехи и ложка оливкового масла натощак.
– Вот только увижу оливковое масло натощак на горизонте, точно сразу уеду, – предупреждаю я практически серьезно.
Смеемся.
***
Вечерняя электричка. Напротив меня усаживается смуглая яркая брюнетка с вьющимися волосами по пояс. Брюнетке года, наверное, четыре. Вскарабкиваясь на сидение, она доверчиво упирается маленьким, перемазанным в глине ботиночком о мою чернождинсовую ногу. Устраивается поудобнее у темного окна, достает откуда-то самодельную тетрадку, раскрывает на странице, изрисованной сине-зелеными каляками и начинает оттуда «читать». «Читает» очень громко, серьезно, выразительно и даже с некоторым надрывом. На неизвестном мне языке. Возможно, на португальском. Время от времени уточняет некоторые подробности у сидящей неподалеку мамы. У мамы усталый вид и годовалый младший в колясочке. Мама отвечает односложно, чаще просто кивает. Брюнетка продолжает монолог. Время от времени вставляет в него два немецких слова. Vielleicht du?* Призносятся эти слова каждый раз с разной интонацией. Очень удивленно: «Может быть ты?». Презрительно: «Ты, что ли?». Насмешливо: «Что, ты, что ли?» Драматическим шепотом, полным надежды: «Возможно, ты?». Беззаботно: «Ты, наверное?». С бооольшим сомнением, брови приподняты скептически: «Ты... может быть?»
А потом надо было выходить. Усталая мама с еле заметным вздохом берет за руку свою брюнетку, и монолог привычно превращается в диалог.
* Возможно ты? (нем.) Произносится «филляйхьт ду». При этом «Л» не расплющенно-мягкое, а тверденькое такое, упругое. Вообще, знаете, немецкий язык очень красив, если учишь его не по советским фильмам про войну.